Лолита: К своим комплексам я отношусь бережно
Лолита Милявская — самая непредсказуемая и постоянная, откровенная и загадочная, эпатажная и сдержанная певица отечественной эстрады.
Билеты на ее концерты раскупаются за несколько месяцев вперед. А люди обожают ее песни. В них чувствуется искренность и одновременно что-то, заставляющее серьезно задуматься…
Я взяла интервью у артистки по телефону. Процедура эта очень волнительная, даже в таком формате. Но Лолита, будто понимая трепет начинающего журналиста, отвечала обстоятельно, серьезно, вдумчиво и откровенно. Спустя полчаса после начала беседы я была в полной власти этой удивительной женщины. И сейчас, мне кажется, не любить ее просто невозможно! Судите сами.
— Лолита, ваши песни – песни глубоко чувствующей женщины. Что должно быть в стихах, чтобы вы сказали: «Это МОЁ»?
— Вы знаете, тяжело ответить на этот вопрос. У каждого человека – свое понимание, что его, что – не его. Я беру только те песни, которые мне нравятся, которые действительно мои. Мои — это песни с изюминкой. Я никогда не думаю, покупаю я хит или не покупаю. Есть песни, которые я называю альбомными. Я понимаю, что они будут слушаться только определенным количеством людей и будут широко ротированы на радио. Вообще, у каждого человека индивидуальное понятие своего. В данном случае я — никакое не исключение. Каждый человек как мыслит, тем себя и окружает. В моем случае это песни.
— Музыкальные критики отмечают, что в ваших песнях хорошие профессиональные тексты. Как вы выбираете тексты к своим песням? Совпадает ли популярность этих песен с вашим прогнозом?
— Вы знаете, я никогда не читаю отдельно стихи. Я к ним никак не отношусь, и на сайте у меня указано, что стихи отдельно от музыки я вообще не принимаю. Я их сразу посылаю в спам. Поскольку я не композитор, поэтому не могу понять, из чего выйдет произведение, а из чего – нет. Поэтому я рассматриваю только готовые песни. Какая песня нравится, я ту и приобретаю. Я ничего не высчитываю, это не математика, здесь невозможно спрогнозировать. Что нравится мне, потом может не понравиться зрителю. Я на это не обращаю внимания, пою то, что считаю нужным, и то, что я хочу.
— Какого композитора вы считаете на сегодняшний день «самым своим»?
— Нет, вы знаете, ни у кого нет такого композитора. Если вы готовились к интервью, то поймете даже по моему альбому видно, что композиторы практически все разные. Максимум две-три песни одного композитора.
— Насколько остро вы ощущаете дефицит талантливых авторов: текстовиков, музыкантов? Или это надуманная проблема?
— Вы знаете, это проблема и надуманная, и ненадуманная. Надуманной она бывает в тот период, когда тебе на ящик приходит много бездарной музыки и бездарного стихосложения. Люди еще возмущаются, почему эта песня не понравилась. Ты так думаешь в тот период, когда тебе не пришла ни одна талантлива песня. Но на самом деле так было во все времена. Хорошего никогда не бывает много. Поэтому надо просто скрупулезно каждый день отсматривать присылаемые песни, а их бывает по сто в день! Бывает сто бездарных произведений якобы амбициозных авторов. И вдруг приходит «одна жемчужина», как говорит Алла Борисовна. И «ты быстренько нанизываешь ее себе на бусы». Я думаю, не бывает жемчужин много, и во все времена их не было. Какие бы ни были годы, талантливые песни рождались не так часто. Потом они собирались в сборник, и создавалось ощущение, что одна эпоха была талантливее другой. Я думаю, то же самое и сейчас.
— Есть ли у вас человек, который занимается просмотром почты и отбором песен?
— Я никогда не заводила людей, которые мне не нужны. Мне не нужны секретари, у меня нет пиар-менеджера, у меня нет человека, который за меня просматривает почту. Все что приходит, сама смотрю. Кто за меня может решить, какая песня мне понравится? Если бы я была под кем-то, то есть был бы музыкальный продюсер, который в меня вложил деньги, я с ним работала на контракте тридцать на семьдесят процентов, тогда, наверное, кто-то имел бы право выбирать песни и диктовать, что мне делать. Я, к счастью, сама себе принадлежу и получаю стопроцентную зарплату. Поэтому сто процентов моего рабочего времени уходит на прослушивание и просматривание того, что мне приходит.
— Отличается ли обычный зритель от интернет-зрителя?
— Да нет, как правило, не отличается. И вообще, я первый раз такое слышу, вы меня в тупик поставили своим вопросом, я никогда сама себе его не задавала. В интернет ходит больше молодежи, вот и все. Молодежь на концертах голосует и рублем, и аплодисментами за те песни, которые она сама себе выбрала, вычленила в интернете. Люди взрослые, у которых нет времени на сиденье в интернете, ориентируются на радио, на телевидение или на артиста как такового, чего-то от него ожидают, даже того, чего они не слышали. Здесь нет такой градации.
— Ведете ли вы какую-то статистику, каков ваш зритель: возраст, пол?
— Нет, у меня нет такой статистики, иначе меня бы называли статистический центр, за что получают люди другие зарплаты, анализируя, какие каналы кто смотрит, в какое время. Нет, я на такие вещи не разбрасываюсь. Если песня хорошая, она попадает совершенно в любую аудиторию. У меня на концертах есть ограничения, продиктованные сегодняшним законодательством, потому что иногда концерт достаточно откровенный, я должна указывать это на афише. Но тем не менее в зале есть и дети. У меня есть поклонники, которым два года, которые не засыпают без моих песен. Есть те, кому девяносто, есть те, которым тридцать, двадцать, шестнадцать. Я в этом смысле совершенно счастливая артистка. Мой зритель не стареет вместе со мной, а почему-то молодеет.
— Одной певице зрители сказали: «Будьте сексуальней на сцене». И она стала сексуальней. Другая артистка вспоминала, что по просьбе слушателей добавила себе в голос сипотцы, даже начала для этого курить. Как, по-вашему, артист должен себя менять в угоду публике? Прислушиваетесь ли вы к советам зрителей?
— Я понимаю, что этот вопрос задан с точки зрения Еврейской автономной области. Но могу сказать, что я – полукровка, у меня мама из казаков, а папа – еврей. Все это мне позволяет быть достаточно самолюбивой. И приношу соболезнования тем артисткам, которые шли на поводу у зрителя. Зритель сегодня в одном настроении, вернее часть его, а завтра — в другом. Мало ли кто чего хочет. Человек, который учился на эту профессию, а я училась, и достаточно серьезно (окончила Тамбовский филиал Московского государственного института культуры по специальности «Режиссура культмассовых представлений и праздников», прим. автора), точно знает, что есть предлагаемые обстоятельства песен. Дело артиста – повести за собой зрителя. А если я иду на поводу у него – грош мне цена. Значит, я – не профессионал.
— Есть мнение, что популярность — это груз, который не спасает ни от предательств, ни от одиночества, ни от необходимости вкалывать, работать, как лошадь. Как вы научились за годы жизни на виду у всех оставаться собой? Сохранили ли вы в этих условиях веру в людей, в любовь, в дружбу?
— Популярность – это большая награда за то, что ты вкалывал, за то, что в какой-то период жизни сам себе позволил быть одиноким, сам с удовольствием, как ломовая лошадь, носился по стране и зарубежью. Ничего в этом плохого нет. Популярность дает огромные блага. В том числе дает тебе возможность не рассчитывать на нищенскую пенсию, которая есть в нашей стране. Популярность – это большой дивиденд. Оставаться собой – это дело воспитания, данного в семье, и самовоспитания, и реализации, и того, чему тебя научили в высших учебных заведениях. Одно с другим связано. Если человек был с гнильцой, то популярность – это то, что является для него испытанием и обязательно его испортит, и за это он лишится и популярности, и денег. Тогда он будет долго рассуждать об одиночестве. Понятие внутреннего одиночества описано еще великими мастерами, такими как Станиславский. И внутреннее одиночество для любого артиста необходимость, даже если у него огромная семья. Внутреннее одиночество – это тот этап, самый благословенный, который наступает, когда ты выходишь на сцену и отметаешь все. Это – Закон профессии. Не знаю, кто чего говорит – видно, он мало над собой работает. Оставаться собой – это обязанность любого воспитанного человека.
— В разные периоды жизни вы по-разному характеризовали понятие любовь. Что такое любовь для вас сейчас?
— Вы правы совершенно, да, в разные периоды жизни по-разному. Я часто путала страсть с любовью, хотя одно другого не исключает. Человек живет сиюминутно, сейчас, в каждый момент и секунду. Проходит время, ты на какие-то моменты можешь посмотреть со стороны. И чем дальше ты отдаляешься от ситуации, от той любви, которую ты называл любовью, тем больше проясняется, что в этот период жизни тебе необходимы были такие эмоции, такие чувства. И ты себе такие эмоции сам позволял. Никто же тебя насильно в такие отношения не затаскивал. Здесь не было моральных изнасилований для того, чтобы потом любовь превратить в нелюбовь. Это нормальное развитие человека. Поэтому сейчас могу сказать, с точки зрения моего возраста, любовь – это спокойствие. Это то, о чем мне говорили, когда я была очень молоденькой, взрослые люди. Но я никак не могла понять, и не могла разделить страсть от любви, хотя с точки зрения психологии нет точного формулирования, что такое любовь. Есть порядка пяти-шести, как минимум, очень известных формулировок, созданных учеными. Поэтому любовь – это то, что ты чувствуешь. В каждом возрасте она присутствует, и присутствует яркими своими красками.
— Что, по вашему мнению, спасет мир: любовь или красота?
— Я думаю, мир спасет чувство самоиронии. Оно для людей умных, оно для людей развитых, потому что у неумного человека чувства самоиронии нет, у злого – нет, у человека, отягощенного разными формами психических заболеваний, тоже нет. Но на них и обижаться не стоит, для них есть замечательное поле, называется Интернет. Вот они там испражняются, как могут. Но я никогда на нездоровых психически людей не обращаю внимания. Меня это не трогает и даже не задевает. Поэтому мир спасет, по моему разумению, чувство самоиронии.
— Какое женское оружие мощнее — молодость или мудрость? Что в вашем понимании мудрость?
— Есть разный тип мужчин, на который в их возрасте действуют разные виды оружия. На кого-то действует молодость, а на кого-то – мудрость. И это тоже зависит от характеристики мужчины, если вы имеете в виду отношения мужчины и женщины. Что касается бытовых каких-то вещей – образования, которое усвоено качественно и правильно примененное, можно назвать и мудростью. Но ввиду того, что последние двадцать лет образование убивалось, все меньше мудрых людей, я смотрю, в социуме. Что касается отношений мужчины и женщины – здесь каждый выбирает свое. Некоторые до женской мудрости так и не доживают и гоняются за тем, что называется молодостью.
— С возрастом переоцениваете ли вы какие-то вещи в жизни? Что сегодня для вас главное?
— Я, наверное, пропустила те вещи, которые называются «вот я сижу, я думаю». У меня все происходит параллельно, я развиваюсь, это самое главное. Я развиваюсь от рождения и не даю себе спуску. И занимаюсь этим каждый день, сколько я живу. И развиваюсь в разных областях. Я в редких случаях анализа своих действий и поступков говорю себе: «Так, мадама, остановились, застопорились, ну-ка быстренько читать, ну-ка по выставкам ходить, хорошее кино смотреть, давайте-ка развиваться дальше». Поэтому я больше за такой самоанализ, который говорит: «Перестала развиваться – а ну, давай дальше вкалывай». Мне более объективнее, чем анализ чего-то, что было. Было и было, я к этому очень спокойно отношусь. Из всего нужно сделать выводы. Когда сделал выводы, ты не тратишь больше времени. Сам сделал – сам усвоил.
— Мечтали ли вы о славе в юности?
— О славе я не мечтала, поскольку очень много хороших книг читала и очень хорошие педагоги по режиссуре и по актерскому мастерству у меня были. Поэтому, о славе – нет. Я мечтала состояться в профессии. Любая слава в моем сознании, потому что меня так учили, длится не больше пяти минут. То есть любой успех, получила ли я премию национальную, получила ли я овации после концерта, длится для меня не больше пяти минут. Через пять минут я об этом забыла. Если бы я думала об этом, у меня бы этого не было. Никогда не должно быть такой сверхцели. Есть только одна цель: совершенствоваться в профессии, в личной жизни, как угодно. Но это не означает, что я – перфекционист, совсем нет. Это означает набивать шишки, это нормально, это временно, просто я не всему научилась.
— Вы свои цели где-то записываете? Ведете ли дневник, например?
— Когда у человека мозг занят работой и постоянно что-то происходит, я слабо себе представляю, как это записывать. Я записываю, какая длина окна и какие шторы мне нужно купить, измерив длину окна. Вот это я записываю, потому что я это забуду. Или сколько плитки кафеля мне нужно купить, чтобы положить его в ванной. Потому что, придя в магазин, я это обязательно забуду. Больше других записей у меня нет, поскольку они мне просто не нужны. Я очень много чего держу в мозгу. Поэтому у меня нет такого желания.
— Многие из ваших подруг, с кем вы были на эстраде, уже закончили свою карьеру, а вы всегда на пике популярности. Как вам это удается?
— Не знаю, мои подруги как были популярными, так и остаются. Потому что мои подруги даже сегодня выпускают хиты. Включите любую радиостанцию — вы найдете моих подруг. Мы можем говорить об их личном желании: кто-то больше ушел в семью, кто-то захотел и уже позволил себе, к счастью, иметь такую возможность – просто отдыхать, переехать в другую страну, больше заниматься детьми или уже внуками. Поэтому это все личное желание.
Что касается пика популярности, его нет. Это надуманная штука, потому что это всплеск, эмоциональная свобода. Между артистом и зрителем не заключались браки, есть только отношения, созданные певцами. Поэтому вкалываешь – придут на концерт, все равно придут, даже если у тебя так называемый спад популярности. Если ты адекватный человек – ты понимаешь, что ты что-то недоделал. Поэтому когда работаешь, работаешь, работаешь, тогда и песни есть, тогда и зритель приходит на концерт, тогда и нет сплетен, тогда ты никого не обвиняешь и не говоришь: «А, все куплено, все продано, все за деньги и через постель». Бред, который иногда, несется от людей, вызывает у меня усмешку.
— Говорят, что скандал подогревает популярность. Приемлем ли такой прием для вас лично?
— Во-первых, я об этом никогда не думала. У меня в жизни есть один принцип: я никогда не прячусь в кусты, я наоборот иду напролом. Ну, прошел скандал. Опять же взрослые умные люди меня научили, что любая сплетня живет не больше недели. Поэтому любой скандал, связанный с артистом, с политиком, с обычным гражданином, через неделю забудется. У всех есть свои личные дела, надеюсь, и личная жизнь, чтобы это бесконечно обсасывать. Поэтому я не занималась скандалами и не верю, что они могут приносить популярность. Они могут познакомить тебя со зрителем, если ты совсем молодой. Этим пользовались раньше журналисты. Например, надо было облить грязью, а может, иногда и заслужено, высказаться в негативной форме о каком-нибудь известном человеке. И этого журналиста обязательно запоминали. И человек мог, если он талантлив, делать карьеру. А если он не талантлив, то он так и оставался этаким Геростратом, который что-то сжег, но больше ничего, кроме пепла, после себя не оставил.
— Вы – одна из немногих певиц, которая не боится говорить правду. Легко ли говорить эту правду? Не страдаете ли вы потом от нее? Не выходит ли она вам боком?
— От правды не страдают, можно страдать от лжи. Потому что обязательно потом всплывет наружу. Или ты забудешь. Я, например, говорю только правду, потому что у меня плохая память. Я сказала правду и забыла. А если бы я начинала врать, то я бы потом начинала выдумывать еще что-нибудь и выглядела нелепо. Мне не хочется выглядеть нелепо. Лучше сказать правду. И к этому я приучаю всех своих близких, родных. Они могут разбить чашку и не сказать. А я предпочитаю услышать правду. Лучше заранее буду знать, что чашка разбита, пойду и куплю себе новую или всыплю за что-нибудь. Это лучше по крайней мере. Вот ребенок у меня не врет. Попробовал – не получилось. Я зафиксировала, что моя Ева научилась обманывать, что является нормой любого познающего мир человечка и после этого провела беседу. Поэтому мы с ней чудненько поговорили на спокойных тонах, ей я объяснила, что смысла врать нет. Если бы я за это ругала, тогда, я понимаю, начнет придумывать. А здесь лучше сказать правду и подумать, как из этой ситуации выйти. Меньше времени тратишь на то, что происходит.
— Вы были ведущей передачи «Без комплексов», и вели себя соответственно, без комплексов. И все-таки какие комплексы в людях вам привлекательны? И какие есть у вас?
— Человека без комплексов не бывает. Человек без комплексов – это человек мертвый. Передача была посвящена тому, что часть комплексов надо оставлять, а часть надо развивать. Главный комплекс – это комплекс неполноценности, он хороший. И к нему тоже надо учить бережно относиться. Нельзя долго заниматься самоедством. Но иногда нужна здоровая критика, и если эта критика в тебе присутствует, считай, что с тобой все в порядке.
Иногда люди присылают мне песни откровенно плохие, я им пишу: «Спасибо, нет». Начинает человек одолевать меня: «А почему нет? А мои родственники сказали, что гениально. А у меня есть гениальные песни, только они мужские». Тогда я начинаю злиться и говорю: «Ну и пойте ее родственникам». Я называю вещи своими именами, и люди нарываются сами. Эти люди с потерей критики. Кстати, я обратила внимание: все талантливые люди, чьи песни я брала и берут мои коллеги, как правило, не пишут длинных писем, а пишут фамилию автора, свои координаты и все. Поэтому можно понять, что у этого человека есть и чувство собственного достоинства, и уважение к чужому времени. Мне не нужны длинные письма о тяжелой жизни, чтобы я купила песню, или о распродаже песен. Понимаете? Я привела простой пример потери критики и несоблюдения нормального комплекса, комплекса интеллигентного талантливого человека.
А у меня, как у всех, достаточное количество комплексов, и я к ним очень бережно отношусь.
— Всегда ли слушатели любят музыку за качество? Иногда простенькая мелодия вызывает слезу, потому что напоминает о каком-то далеком времени, о любимых. Есть ли у вас такая мелодия или песня? В чьем исполнении? Любите ли вы слушать песни других исполнителей?
— У меня миллион таких песен. Я не думаю, что все люди прямо всю жизнь любят одну и ту же песню. Мне кажется, что в каждой ситуации песни люблю разные, день рождения – одна музыка, день рождения страны – другая нравится, в Рождество – третья. Я, как и все люди, люблю разную музыку. Люблю такую, которая в данный момент подходит мне по самочувствию. Исполнителей очень много. В машине в основном я слушаю или новости, или джаз.
Я практически не знаю артистов, которые постоянно слушают музыку. Такого нет, потому что на работе тебе так осточертел громкий звук, что дома ты стараешься ничего такого не слушать. Когда я заселилась в квартиру, соседи боялись, что начну громко слушать музыку. А потом говорят: «Мы ни разу у вас музыки не слышали». Тогда остается вспоминать старый анекдот про гинеколога, который не видел женщин.
— В одном из интервью вы говорили, что увлекаетесь психологией и философией. Не думали ли вы сменить профессию и всерьез заняться этими науками?
— Меня так воспитывали, что каждой профессии нужно уделять максимум внимания. Психологию и философию я проходила в институте, но назвать себя психологом или философом я не могу, потому что люди, которые этим занимаются по-настоящему, не те, которые переквалифицировались, поставив кушетки и назвав себя психоаналитиками, закончив разные вузы, не имеющие к этому отношения. Психология и философия – это вещи, к которым надо очень серьезно относиться, поскольку они имеют отношение к внутреннему миру человека, они могут либо его создать, либо разрушить. Взять на себя какие-либо функции я бы не рискнула. Для этого нужно опять вернуться в школу и пойти на соответствующее обучение. Это так же, как быть врачом.
— Считаете ли вы свое творчество антидепрессантом для зрителя? Были ли случаи, когда ваши песни кого-нибудь спасли?
— У любого артиста, выходящего на эстраду, программа такова, что если человек пришел на концерт, считайте, что он пришел за антидепрессантом. На классическую музыку, на духовно-церковную, на народную, на эстрадную, на какую бы человек ни пришел, считайте, что ему нужна была пилюля хорошего настроения. Даже если музыка глубоко духовная и отнюдь не веселая, все равно человек может выйти с ощущением катарсиса.
— На вас всегда надеты оригинальные украшения, подвески, кольца. Верите ли вы в магию украшений? Есть ли у вас камни-талисманы?
— Я люблю украшения, но в них никогда на сцене не работаю, они мешают, они отвлекают. Я ношу их в жизни, но не вожу их на гастроли. Есть кольца, которые мне нравятся. А в магию камня я не очень верю. Сейчас уже все так обработано, что если и была природная магия, то с ней справились наши ювелиры при помощи новых технологий. Поэтому это не более чем просто украшения.
Я – не суеверный человек, меня от этого очень хорошо отлучили в церкви. Хороший батюшка мне объяснил, что суеверие – грех. Поэтому я не завожу себе какие-то талисманчики, при потере которых я буду думать, что сейчас случится крах. Зачем мне это нужно? Зачем я должна себя обременять? В мире и так достаточно проблем, чтобы создавать их себе на ровном месте. Это всем рекомендую. Не заводить себе подобные безделушки и не наделять их каким-то сверхъестественным смыслом. Потому что потом, вместо того, чтобы трезво анализировать какие-то вещи в жизни, вы будете приписывать это каким-то магическим камням. Вообще, надо меньше смотреть телевизор. А если и смотреть, то относиться к нему с чувством самоиронии и понимать, что такая программа, как «Битва экстрасенсов» и все остальное, – это шоу, не надо их воспринимать так серьезно.
Анна Морозова.
Фото из архива певицы.
http://www.gazetaeao.ru/lolita-k-svoim-kompleksam-ya-otnoshus-berezhno-2/
